Российский правозащитник Осечкин: После ареста меня жестоко избивали, я увидел «слоники» и «дыбы». Когда им не удалось заставить меня признаться в том, чего я не совершал, из соседнего кабинета я услышал крики друга

«Три месяца пресс-хат, избиений в кабинетах оперативников, пресс-хат в следственном изоляторе Самары… И через три месяца меня вызывают в кабинет к начальнику СИЗО. Встречают прокурор и адвокат. С меня снимают все обвинения, передо мной извиняются. Мне говорят, что я сейчас выйду на свободу и там меня ждут мои родители. А я тогда был студентом юрфака в университете. И на этом все закончилось. Передо мной принесли формальные извинения. Они нашли настоящих киллеров. И я потерял тогда три месяца жизни, два зуба и веру в то, то мне хочется стать частью следственно-судебной системы в России», – рассказал он. 

По словам правозащитника, его в милицию «пригласили». Осечкин думал, что, возможно, приглашают на летнюю практику.

«Я не позвонил своим родителям: ни маме, ни папе, который был журналистом и мог каким-то образом на начальном этапе дать огласку, если бы мы понимали, к чему это все идет… Я, конечно же, шел туда без адвоката, потому что не чувствовал, что сделал что-то незаконное. Я думал, что мне будут предлагать практику или свидетеля какого-то. А когда я зашел в отдел милиции, мне сказали, чтобы я прошел на пятый этаж», – рассказал он. 

Там, продолжил Осечкин, его встретили шесть «физически развитых, крепких, лысых, с золотыми цепочками персонажей, которые больше походили на бандитов, чем на сотрудников милиции». 

«И когда они узнали, что моя фамилия Осечкин, сказали заходить в кабинет. В тот момент у меня были розовые очки, я все-таки верил, что милиция – это милиция, что они должны наводить порядок, бороться с преступностью. Уж точно не бить, пытать и мучить студентов. А когда я зашел в кабинет начальника – по-моему, это был или уголовный розыск, или криминальная милиция, – они все залетели туда. Это была часть оперативников Ленинского района УВД Самары, а часть – оперативники областного РУБОП. Дальше за несколько часов я увидел «слоники», «дыбы», меня застегнули в наручники, меня жестоко избивали. Когда им не удалось сломить мою волю и заставить меня признаться в том, чего я не совершал, из соседнего кабинета я начал слышать крики моего друга детства Ивана, которого тоже мучили, били и пытали, заставляли признаться и оговорить меня, оговорить самого себя, что якобы мы, два студента юрфака, совершили какие-то убийства и являемся киллерами», – рассказал он. 

По словам Осечкина, пытки продолжались несколько часов. 

«Когда у меня гудела голова, когда были выбиты зубы, когда вся рубашка была в крови, они, видимо, поменяли тактику. Все вышли, и в кабинет зашел незнакомый мне человек, который всплеснул руками и сказал: «Что вы делаете с ними?» Снял с меня наручники и сказал, что сейчас принесет мне попить. Допивая стакан, я почувствовал какой-то привкус. И сознание меня покинуло. Я очнулся, когда было затемно. Я находился в другом кабинете, в другом здании. На меня светил свет камеры с лампами. Какая-то молодая следователь зачитывала мою якобы явку с повинной. За ее спиной стояли те пять-шесть оперативников, которые меня били, пытали, мучили, избивали. От этого психотропного препарата я не мог ничего сказать. Получалось только какое-то мычание. Наручники были за спиной закованы. А даже, наверное, если бы я и мог что-то связно говорить, я бы опасался это делать, потому что передо мной были те люди, которые меня самым страшным образом мучили и пытали. Конечно, я был в подавленном состоянии. Но пытки на этом не закончились. Потом меня держали практически без еды и без воды две недели», – продолжил правозащитник. 

Осечкин рассказал, что воду пил из-под крана, а едой была баланда, в которую, вероятно подсыпали психотропные вещества – от этой еды он «уходил куда-то внутрь» и видел вдали перед собой светофор, который, «как стробоскоп на дискотеке, моргал очень быстро то красным, то зеленым». 

Далее его перевели в так называемую пресс-хату «к персонажам, которые из себя строили разрисованных уголовников, а на самом деле являлись внутрикамерными агентами».

Там он провел две недели. 

«Периодически они пытались с помощью насилия подавлять мою волю. И все это было сделано для того, чтобы я не отказывался от тех показаний, которые от моего имени были занесены в фальшивую явку с повинной. Потом все это закончилось у нас неравным боем… Они принимали периодически наркотики, и в тот момент, когда они находились в возбужденном состоянии, но при этом физически были ослаблены, я дал отпор – и они тут же подбежали гурьбой к двери, начали стучать. А я тогда спортом еще активно занимался. И буквально через считанные секунды дверь открылась, и было понятно, что все это время за дверьми стояли оперативники, которые в глазок наблюдали, смогут они меня сломать или не смогут. Дальше эти истории с пытками закончились. Меня увели в другую камеру к смотрящему за тюрьмой, который меня попросил, чтобы я больше ни с кем не дрался, а сидел смотрел видеодвойку с фильмами и ждал, когда меня освободят, потому что прекрасно понимали и он, и администрация СИЗО, что на меня нет ничего. В тот момент, видимо, журналисты в Самаре по просьбе папы написали об этом деле, и адвокату, бывшему прокурору Октябрьского района Владимиру Кузнецову, удалось найти грубые нарушения и основания для того, чтобы были эти доказательства признаны фальшивыми. И плюс, я так понимаю, после жалоб и статьи-огласки дело было передано этажом выше. И они нашли по уликам человека, который это совершал. Тогда мне повезло. Но если вспоминать эти моменты пыток, это, наверное, были одни из самых страшных моментов в моей жизни, я понимал, что обречен, мне никто не поможет, и система будет меня перемалывать», – подытожил Осечкин. 

ВИДЕО