Бывший спичрайтер Путина Галлямов рассказал о процессе написания речей для него и о том, требовал ли Путин переписывать тексты

Галлямов уточнил, что писал тексты публичных выступлений Путина в 2000–2001 годах, когда тот «только пришел», и в 2008–2010 годах, когда Путин был премьер-министром.

«Я тогда [в 2000 году] совсем молодой был. Я на низовой должности у него поработал, тоже в референтуре, тоже тексты выступлений публичных. Потом я ушел, и в 2008–2010-м, когда он пересел в кресло премьер-министра, я опять к нему вернулся. В общей сложности я тексты ему писал три года», – добавил спичрайтер.

Галлямов, сравнивая Путина с предшественником, выразил мнение, что действующий глава Кремля «гораздо более свободно общается», чем первый президент РФ Борис Ельцин.

«Ельцин зачитывал тексты от и до. Путин большую часть текстов, которые мы ему писали, заранее не читал даже. Он просто выходил, начиналось совещание… Вернее, ему давали в машину. Так что, скорее всего, в машине он просматривал. Может быть, иногда просматривал, иногда – нет», – говорит он.

По наблюдениям политтехнолога, Путин иногда начинал читать «прямо с листа».

«И дальше у него по ходу дела если возникали мысли, то видно: он сначала читает, потом поднимает глаза и начинает что-то от себя говорить. Сказал какую-то мысль, добавил, потом вернулся к тексту и дальше продолжил», – описал Галлямов.

По словам спичрайтера, с ключевыми текстами, такими как послание Федеральному собранию РФ, глава России работает заранее, высказывая свои соображения и поясняя авторам, что он «считает нужным сказать это и это».

Галлямов подчеркнул, что спичрайтеры работают в контакте  с представителями разных ведомств, фактуру для выступлений Путина дает весь государственный аппарат. Если готовится выступление, к примеру, на совещании по развитию нефтепереработки, то подключается профильное министерство, у референтов также есть право запросить материалы у «любой компании» – например, у «Газпрома» или «Роснефти».

«То есть работает в целом большой аппарат. Но все это сходится у спичрайтеров на столе. И спичрайтер это стыкует с тем, что он [Путин] уже заранее высказал. Если он заранее никаких мыслей не высказал, то спичрайтеры, исходя из своих собственных представлений о том, что тут важно, вместе с профильным ведомством, которое отвечает за развитие отрасли, пишут тот текст, который считают нужным», – объяснил он технологию.

Готовый текст Путин зачитывает, а если во время выступления считает нужным что-то добавить, то добавляет, говорит политтехнолог.

«Путин не сильно заморачивался по поводу текста. То есть он достаточно свободно с текстом общается. [Экс-президент РФ, заместитель секретаря Совбеза РФ Дмитрий] Медведев, например, другой. Я спичрайтером у Медведева не работал, но мои коллеги работали, когда я был в правительстве. Они говорили, что он все тексты, даже проходные, заранее просматривает, вносит свои правки. Чтобы Медведев, заранее с текстом не будучи знакомым, начал публичное мероприятие, – такое если и бывало, то крайне редко», – утверждает спичрайтер.

Галлямов поделился догадкой, почему у Путина и Медведева такое разное отношение к текстам.

«Медведев же был, что называется, номинал, то есть кресло занимал, но, в принципе, понимал, что не он главный. И поэтому его возможности принимать реальные решения были ограничены. А возможности Путина принимать реальные решения были не ограничены ничем и никем. Поэтому Путин к словам относился так себе», – высказался он.

По версии политтехнолога, для Путина слова «вторичны по отношению к реальному делу», а для Медведева, поскольку у него «реального дела не было», только слова и оставались.

«И поэтому он к словам относился очень ответственно и по этому поводу, так сказать, переживал. И это надо иметь в виду, когда мы читаем то, что Медведев сейчас пишет», – указал спичрайтер.

При этом с Путиным, по словам Галлямова, он сам никогда тет-а-тет не общался.

«Бывал на множестве совещаний: как закрытых, так и открытых. Я десятки раз лицезрел вблизи, как он работает, но лично… Я же не был никогда начальником референтуры. В принципе, право общаться с ним лично есть только у начальника референтуры. Я был первоначально в Кремле младшим сотрудником, потом, в Белом доме, – старшим сотрудником. И тем не менее я не был первым номером», – сказал он.

Бацман спросила, помнит ли Галлямов в своей практике случаи, когда Путин возвращал ему написанный текст со словами вроде: «Что вы фигню пишете? Перепишите».

«Нет. Во-первых, невозможно сказать, что я написал этот текст. Это всегда плод коллективного творчества. Всегда в написании текста участвовало несколько человек. Это гарантировало, что не просочится какая-то ошибка и что текст будет выверенным, взвешенным. Поэтому я участвовал в написании множества речей, но не было ни одного текста, который я написал, и после меня его никто не видел, он ушел к Путину – и Путин его зачитал. Такого в принципе не бывает. Это коллективное творчество», – ответил спичрайтер.

По его воспоминаниям, Путин свои пожелания к речам обязательно излагал, но такого, чтобы возвращал текст «со злости», политтехнолог не помнит.

«Бывало [что приходилось дорабатывать текст согласно ремаркам Путина] неоднократно. Но повторюсь: без гнева, без «что за ерунда». Просто референтура ерунду не пишет, поэтому не было повода», – заявил он.

Бацман заметила, что судя по тому, что лидер страны-оккупанта зачитывает в последнее время, референтура ему пишет «полную ерунду, ужасную».

«В последнее время – да, к сожалению. Но это не проблема референтуры – это проблема его личного политического выбора. Он сделал политический выбор и идет совершенно не в том направлении, в каком нужно. И его, что называется, уже несет. Поэтому там сейчас действительно много ерунды», – согласился Галлямов.

Галлямов: Как закончит Путин? Сейчас ситуация настолько неустойчива, что шар может покатиться в любом направлении. Не исключено, что это будет совсем жесткий вариант типа Чаушеску. Читайте полное интервью 

ВИДЕО